Воспоминания ветеранов-энергетиков
о Великой отечественной войне
В.А.Лукин "Война"
Прошло несколько дней. Никаких известий не было. Наступил день отправки эшелона. Было это 23 февраля - в День Красной Армии. С утра весь госпиталь был в движении: начали готовить и отправлять машинами раненых. Мой приятель несколько раз прибегал, узнавал в канцелярии главврача о моем вызове. Наконец, к вечеру пришел проститься. Я был в отчаянии. Уже заканчивали отправку, стихала суматоха в госпитале. И вдруг входит медсестра и громко кричит: "Есть тут Лукин?" Я даже привскочил. "Есть!" - кричу. "Собирайся скорее, последняя машина". Дали мне обмундирование последнего срока. Выбирать времени не было. Кое-как оделся и вниз - в машину и на железнодорожную станцию.
А поезд был санитарный, пассажирские вагоны с плацкартными местами, чистые простыни, подушки. Вагон мерно покачивался на ходу, за окном проносилась наша страна. Мысль, что скоро я буду дома, увижу свою маму, пройдусь по знакомым улицам, казалась невероятной, как в сказке. А вдруг все исчезнет?
Рано утром мы прибывали в Чкалов. Меня предупредили заранее. И вот вокзальный перрон. Поезд плавно останавливается. Выхожу. Никого, кроме нескольких военных. Мой сопровождающий отдает им пакет с моими документами и уезжает. Я остаюсь один. Дежурный по комендатуре, принявший мои документы, говорит, что машина ушла недавно, а когда вернется, меня отправят в эвакогоспиталь № 1654. А сколько ждать - неизвестно. Над городом сияло солнце, воздух был какой-то прозрачный, был конец февраля и пахло весной. На меня никто не обращал внимания. Военные ушли в здание вокзала. Настроение у меня было приподнятое, сил было достаточно. Постоял я на перроне, подумал: "И зачем я буду ждать эту машину?" В госпитале я еще належусь, а дом наш в Форштадте здесь рядом, не больше часа ходьбы, И махнул на костылях прямиком домой. О последствиях я даже не задумывался. Все расстояние до дома я преодолел без остановки. Вот наша улица - Мало-Ленинская, вот наш дом, такой низенький, вот и калитка. Закрыта. Я постучал в окно. Чье-то лицо мелькнуло там и заметалось. Это была наша хозяйка Анна Егоровна. Удивление, радость, объятия. А мама была на работе. Только сейчас я почувствовал, что я больной.
Потом мне рассказали, что было после получения моей телеграммы. Мама работала уборщицей в столовой. Возможностей у нее не было никаких. Но свет не без добрых людей. Егоровна и Федор Иванович подняли своих родных. Оказалось, что их дальняя родственница - молодая девушка Шура - работала медсестрой в эвакогоспитале № 1654. Ее разыскали, и она пошла к начальнику госпиталя, все рассказала, и он подписал телеграмму о вызове меня на лечение. И все это в течение двух дней. Общая беда сплачивает людей. Люди становятся более чуткими друг к другу. К сожалению, не всегда так бывает в мирное время.
Три счастливых дня я пробыл дома, пока не прибежала из госпиталя Шура. Сказала, что меня уже ищут, и что если я завтра не появлюсь в госпитале, то меня будут считать дезертиром. Был такой закон о трех днях отсутствия из части был. Но об этом я узнал позже. На следующий день я вместе с мамой отправился в госпиталь. Там меня без слов приняли, так как документы мои туда давно поступили. В душе меня вымыли, дали все чистое, а мое обмундирование выбросили. Госпиталь был специализирован по ранениям конечностей. Помню, как, впервые войдя в просторный тенистый двор госпиталя, я был поражен представившейся картиной большого количества двигавшихся и скачущих в различных направлениях больных на костылях.