Воспоминания ветеранов-энергетиков
о Великой отечественной войне
В.П.Воробьев "Уникальный случай"
Трудна была служба на катерах. Качка и непогода изнуряли моряков. Но несмотря на усталость они бдительно несли вахту и всегда стремились в море. Мне вспоминается, как весной 1944 г. к командиру каждого возвращающегося из боевого похода в Кроншлот морского охотника устремлялись молодые, выпущенные из школ учебного отряда матросы, просились заменить вышедших из строя, получивших ранения в боях катерников. И еще вспоминается, как уже после войны мы, катерники, нередко спорили, дебатировали с моряками кораблей эскадры, кто внес больший вклад в Победу - мы или они.
Характерно еще вот что. Уже в 60-е годы на флотах появилась "стариковщина", потом "дедовщина". Тогда, в военные годы, мы не ведали этого. Нас, молодых матросов, 25-30-летние старослужащие называли "сынками", любили нас, а мы их уважали и любили, как отцов, за их смелость, отвагу, глубокое знание специальности, стремились перенять их опыт. Заправленные в загнутые голенища сапог брюки, финка на ремне - такими запомнились мне катерники 1944 г. Мы, молодые матросы, нередко назначались рассыльными дежурного по штабу дивизиона. Поэтому в пределах допустимого знали о происходящих боевых делах и событиях. Тогда, в июне 1944 г., мы узнали о подвиге командира катера-дымзавесчика, старшины 1 статьи Николая Лебедева, обеспечивавшего боевое траление в проливе Бьерке-зунд. Тогда в моторный отсек катера попал вражеский снаряд. Катер наполнился водой и тонул. Николай Лебедев до последней минуты вел огонь из пулемета по противнику. Его с почестью похоронили в Койвисто.
А вот другие события, некоторое время остававшиеся неизвестными. 18 июля, находясь в дозоре у северного выхода из пролива Бьерке-зунд, катер МО-304 был в дрейфе, стоял без хода с работающими моторами. И вдруг - взрыв. В результате носовая часть катера по рубку была оторвана. Задним ходом самостоятельно он дошел до пирса в Койвисто. Оставшиеся в живых катерники не могли понять причину взрыва, но высказали предположение, что от артиллерийского снаряда, поскольку почти одновременно со взрывом на вражеском берегу видели вспышки двух орудийных выстрелов. А через 10 суток такая же участь постигла находившийся в дозоре у южного входа в Бьерке-зунд МО-107. На этот раз вспышек орудийных выстрелов на берегу не замечалось. Катер остался на плаву. Задним ходом он двигался в базу, а потом к пирсу в Койвисто его привел буксир.
Такими они мне и запомнились, эти катера, стоявшие у пирса с оторванными носовыми частями, искореженными корпусами, обнаженными "внутренностями". У катерников они вызывали боль и тревогу. Кто-то потерял друга моториста, кто-то - рулевого-сигнальщика, кто-то - радиста. Известно, что каждый из специалистов дивизиона в зимний период занимался, углублял свои знания в соответствующих группах, и каждый имел друга не только на своем катере, но и на других. И вот теперь многие друзья погибли.
А в штабе дивизиона истинной причины гибели двух малых охотников не знали. Одни офицеры высказывали предположение, что катера подорвались на минах. Другие утверждали, что это результат метких залпов вражеских орудий. Никто тогда и не предполагал, что катера, эти небольшие деревянные корабли, "удостоятся" дорогостоящей торпеды. Это было известно и из опыта наших подводников - разве они стали бы жертвовать торпедой ради небольшого суденышка? Это потом, когда у поднятого на стенку для ремонта малого охотника МО-304 обнаружили кусок от торпеды, стало ясно, что в проливе, где несли дозор катера, действуют вражеские подводные лодки.